Не могу, только поверьте, совершенно не могу. Это как шоколад -- его мне нельзя давать, потому что не могу остановиться. И Набокова даже открывать нельзя -- не могу остановиться. И не могу читать.
Не могу читать, потому что хочется цитировать каждое предложение. От восторга, который переполняет меня -- Франц схватился за бок, навылет раненный мыслью, что пропал бумажник, в котором так много: крепкий билетик, и чужая визитная карточка, и непочатый месяц человеческой жизни. -- от его слов, сравнений, образов не могу читать.
Образы.
Образы для меня -- это как воздух. И какие же они у Набокова!
Старушки стали шевелиться, шурша разоблачать бутерброды.
Разоблачать бутерброды! Вы только подумайте!
А это: кругленькие, черные ноздри непристойны и асимметричны? Непристойны и ассемитричны!
А на этом я заныла уже вслух: сосед по парте, задумавшись, грыз и без
того обгрызанные, мясом ущемленные ногти. Вы только подумайте! Мясом ущемлённые!
И вот так -- над каждым предложением. Повторяя, теряя смысл, перечитывая, восклицая -- я не могу читать Набокова. Полчаса мне требуется на семь небольших абзацев.
Ох, Владимир Владимирович...