Уровень: 5, командная миссия.
Название: Подкидыш
Автор: ezhenka
Бета: старый, добрый word
Размер: драббл, не знаю, сколько слов, я с телефона
Канон: Alternate Original Series
Пейринг/Персонажи: Джим Кирк, Леонард Маккой
Категория: джен?
Жанр: драма
Рейтинг: PG (мрачнячок)
Краткое содержание: Маккой -- доктор, но не психолог, иначе бы ещё давно понял, что у его друга проблемы.
Примечание/Предупреждения: Общая тема командной миссии “Подкидыш”.


читать дальшеВокруг Маккоя слишком много детей. Тем более их слишком много для одного капитанского мостика и бесконечной пятилетней миссии.
Семнадцатилетний (уже нет, но всё равно) Чехов, который вечно рвётся заслужить одобрение, сделать больше, чем может, и не спит ночами, чтобы потом оседать в медицинском отсеке от усталости.
Или этот зеленокровый подросток, не вылезший из пубертатной замкнутости и пассивной агрессивности, но позиционирующий себя при этом нянечкой с выводком цыплят.
О, если уж кто здесь и нянечка, то Боунс.
Но, конечно, ни они, ни даже стайки желторотых юнцов-энсинов не сравнятся с их доблестным капитаном в безрассудстве и стремлении свернуть себе шею. И это очень бесит Боунса, потому, черт побери, он врач. И потому что он иррационально привязался к этому пацану.

Иногда Джим ведёт себя не по возрасту рассудительно и здраво. И что уж там, он отличный капитан. Но перед каждой миссией Боунс серьезно думает об отставке, потому что не может даже представить, что их ждёт и что случится с Джимом в этот раз. И каждый раз Боунс остаётся, потому что знает: мониторить новости звездного флота будет ещё тяжелее, чем вытаскивать Кирка из очередной передряги.

Он никому не говорил, но до сих пор хранит несколько пробирок с кровью Хана.

На всякий случай.

Потому что никто не поставит на беспроблемную миссию их экипажа, а уж когда на планету высаживается сам капитан, доктору остаётся горький выбор: остаться на борту и готовить гипошприцы и операционную или идти вместе с ними, чтобы не спускать с мальчишки глаз.

Вокруг Маккоя слишком много детей и это его бесит. И больше всего бесит Джеймс Т. Кирк.

Об этом Боунс думает, вцепившись пальцами в спинку капитанского кремов на мостике, когда слышит срывающийся голос Джима, командующего поднимать их.

Об этом Боунс думает, когда несётся в транспортерную, прикидывая, что ему понадобится сейчас в первую очередь, вычисляя, что именно случилось с Джимом, потому что не случиться с ним ничего не могло...

...об этом Боунс думает спустя два дня подряд, глядя в красные от недосыпа глаза своего отражения. Вокруг него слишком много детей. Теперь уж точно: слишком много. И он, чего побери, не знает, что с этим делать.

Повреждений на Джиме не было, когда он появился со Споком и парой краснорубашечников в транспортерной. Ни видимых, ни, как показал сканер, внутренних. Боунсу бы выдохнуть с облегчением, но чувство, что все непоправимо полетело к черту, его не оставило -- только усилилось.

И, разумеется, он был прав. Он всегда был прав.

Джим притащил с собой ребёнка. Младенца.

Подкидыша!

-- Боунс, ты не понимаешь, -- горячечно шептал Джим, когда доктор пытался увести его из медицинского бокса. -- Он один, совсем один, я не могу его оставить!

И оставался. Сидел перед стеклом. Засыпал и посыпался через мгновение, тёр глаза, и снова смотрел на человеческого детёныша.

Человеческого ли?

Боунс сомневался. Конечно, первичный анализ показывал, что всё в порядке: живой, человеческий младенец, двух месяцев отроду. Здоров, бодр, весел. Даже не плачет.

И как младенец дожил до двух месяцев без матери? В одиночестве, в пустом корабле, подающем сигнал бедствия?

Когда Маккой не видел логического объяснения, Маккой не доверял даже показаниям приборов.

А тут ещё и Джим...

Нет, с ним все было в порядке, не считая того, что сутками напролёт он сидел рядом с младенцем, проверяя его температуру, агукая, и, в итоге, засыпая рядом с ним.

Команда высадки не нашла выживших. Энтерпрайз не мог совладать с магнитным полем планеты и вылететь. Они застряли там уже почти на месяц и, видят боги, черти и производители Бурбона, что стоило Маккою скрывать от экипажа их капитана.

Джим дернулся, когда его руки коснулось холодное стекло бутылки.

-- Пойдём, -- кивнул Боунс в сторону выхода из медотсека. -- С ним всё будет в порядке, -- добавил он, правильно истолковав замешательство Кирка, и повторил: -- Пойдём. Тебе надо развеяться.

Как ни странно, Кирк подчинился. Возможно, от недосыпа. Возможно... Да черт побери, он доктор, но не психиатр! Мрачный, как Аид, Маккой вывел Джима на улицу: похожий на земной климат расслабил команду, шлюзы были открыты и все шастали "на улицу", как на задний двор своего дома.
Сейчас им это было на руку.

Они уселись на поваленные деревья, и Боунс профессионально отметил, как запали глаза у Кирка, как резко очертились морщины и складки у рта. Малыш как-то сильно повзрослел.

Первую бутылку они выпили молча. Точнее, выпил Боунс, пока Джим смотрел в одну точку. Потом Боунс достал виски. Потом он понял, что его достал Кирк.

Получилось некрасиво.

Кирк спокойно всё выслушал. Всё. Что Маккой на это не подписывался. Что он слишком стар для этого дерьма. Что его достало подтирать задницы детям. Что Кирк, в конце концов капитан и не может себе позволять быть таким...

-- Каким, Леонард? -- тихо спросил Джим, катая уже тёплую бутылку между ладонями.

Он никогда не называл его Леонардом и, если бы Маккой мог, он бы сейчас протрезвел.

-- Что это, Джим?
-- Это я, Леонард. Понимаешь? Это я. Только в этот раз у меня нет родителей вообще, понимаешь? Я погиб и вот он я, живой, спасибо тебе. И вот он, младенец, живой вопреки всему: и один. У него нет даже матери! И тем более у него нет отца... У него нет никого! Никого! Как и у меня.

Мгновением позже Маккой смотрит на свой кулак, а Джим с удивлением вытирает кровь из ссадины под носом.

Через молчаливую вечность Маккой произносит:
-- И ты уже думал, как...
-- Да, -- перебивает его Джим. -- Мне кажется, Леонард.

Маккой считает, что вокруг него слишком много детей. Но по крайней мере подкидыш по кодовым именем Леонард-младший бесит его меньше всего. Может быть, потому что у капитана в подведомственном ему экипаже наконец появилась в глазах уверенность.